Философия науки

Интуитивно кажется ясным, чем отличается наука от других форм по­знавательной деятельности человека. Однако четкая экспликация специфических черт науки в форме признаков и определений оказы­вается довольно сложной задачей. Об этом свидетельствуют многооб­разие дефиниций науки, непрекращающиеся дискуссии по проблеме демаркации между ней и другими формами познания.

Научное познание, как и все формы духовного производства, в ко­нечном счете необходимо для того, чтобы регулировать человеческую деятельность. Различные виды познания по-разному выполняют эту роль, и анализ этого различия служит первым и необходимым услови­ем для выявления особенностей научного познания.

Деятельность может быть рассмотрена как сложно организованная сеть различных актов преобразования объектов, когда продукты од­ной деятельности переходят в другую и становятся ее компонентами. Например, железная руда как продукт горнодобывающего производ­ства становится предметом, который преобразуется в деятельности сталевара, станки, произведенные на заводе из добытой сталеваром стали, служат средствами деятельности в другом производстве. Даже субъекты деятельности - люди, осуществляющие преобразования объектов в соответствии с поставленными целями, могут быть в опре­деленной степени представлены как результаты деятельности обуче­ния и воспитания, которая обеспечивает усвоение субъектом необхо­димых образцов действий, знаний Структурные характеристики  элементарного акта деятельности можно представить в виде следующей схемы:

Правая часть этой схемы изображает предметную (объектную) структуру деятельности — взаимодействие средств с предметом дея­тельности и превращение его в продукт благодаря осуществлению оп­ределенных операций. Левая часть представляет субъектную структуру, которая включает субъекта деятельности (с его целями, ценностями, знаниями операций и навыками), осуществляющего целесообразные действия и использующего для этого определенные средства деятель­ности. Средства и действия могут быть отнесены и к объектной, и к субъектной структуре, поскольку их можно рассмотреть двояким обра­зом. С одной стороны, средства могут быть представлены в качестве ис­кусственных органов человеческой деятельности. С другой — они мо­гут рассматриваться  в качестве естественных объектов, которые взаимодействуют с другими объектами. Аналогичным образом опера­ции могут представать в разных рассмотрениях: и как действия челове­ка, и как естественные взаимодействии объектов.

Деятельность всегда регулируется определенными ценностями и це­лями. Ценность отвечает на вопрос: для чего нужна та или иная деятель­ность? Цель — на вопрос: что должно быть получено в деятельности.  Цель — это идеальный образ продукта. Она воплощается, опредмечи­вается в продукте, который выступает результатом преобразования предмета деятельности.

Поскольку деятельность универсальна, функциями ее предметов могут выступать не только фрагменты природы, преобразуемые в практике, но и люди, «свойства» которых меняются при их включе­нии в различные социальные подсистемы, а также сами эти подсисте­мы, взаимодействующие в рамках общества как целостного организ­ма. Тогда в первом случае мы имеем дело с «предметной стороной» изменения человеком природы, а во втором — с «предметной сторо­ной» практики, направленной на изменение социальных объектов. Человек с этой точки зрения может выступать и как субъект, и как объект практического действия.

На ранних стадиях развития общества субъектная и предметная стороны практической деятельности не расчленяются в познании, а берутся как единое целое. Познание отображает способы практичес­кого изменения объектов, включая в характеристику последних цели, способности и действия человека. Такое представление об объектах деятельности переносится на всю природу, которая рассматривается сквозь призму осуществляемой практики.

Известно, например, что в мифах древних народов силы природы всегда уподобляются человеческим силам, а ее процессы — человече­ским действиям. Первобытное мышление при объяснении явлений внешнего мира неизменно прибегает к их сравнению с человечески­ми поступками и мотивами. Лишь в процессе длительной эволюции общества познание начинает исключать антропоморфные факторы из характеристики предметных отношений. Важную роль в этом процес­се сыграло историческое развитие практики, и, прежде всего, совершенствование средств и орудий труда.

По мере усложнения орудий те операции, которые ранее непо­средственно производились человеком, начинали «овеществляться», выступая как последовательное воздействие одного орудия на другое и лишь затем на преобразуемый объект. Тем самым свойства и состо­яния объектов, возникающие благодаря указанным операциям, пере­ставали казаться вызванными непосредственными усилиями человека, а все больше выступали в качестве результата взаимодействия са­мих природных предметов. Так, если на ранних стадиях цивилизации перемещение грузов требовало мускульных усилий, то с изобретени­ем рычага и блока, а затем простейших машин можно было заменить эти усилия механическими. Например, с помощью системы блоков можно было уравновесить большой груз малым, а прибавив незначи­тельный вес к малому грузу, поднять большой груз на нужную высоту. Здесь для подъема тяжелого тела не нужно усилий человека: один груз самостоятельно перемещает другой.

Подобная передача человеческих функций механизмам приводит к новому представлению о силах природы. Раньше силы понимались только по аналогии с физическими усилиями человека, а теперь начина­ют рассматриваться как механические силы. Приведенный пример мо­жет служить аналогом того процесса «объективации» предметных отно­шений практики, который, по-видимому, начался уже в эпоху первых городских цивилизаций древности. В этот период познание начинает постепенно отделять предметную сторону практики от субъективных факторов и рассматривать данную сторону как особую, самостоятель­ную реальность. Такое рассмотрение практики является одним из необ­ходимых условий для возникновения научного исследования.

Наука ставит своей конечной целью предвидеть процесс преобра­зования предметов практической деятельности (объект в исходном состоянии) в соответствующие продукты (объект в конечном состоя­нии). Это преобразование всегда определено сущностными связями, законами изменения и развития объектов, и сама деятельность может быть успешной только тогда, когда она согласуется с этими законами. Поэтому основная задача науки — выявить законы, в соответствии с которыми изменяются и развиваются объекты.

Применительно к процессам преобразования природы эту функ­цию выполняют естественные и технические науки. Процессы изме­нения социальных объектов исследуются общественными науками. Поскольку в деятельности могут преобразовываться самые различные объекты — предметы природы, человек (и состояния его сознания), подсистемы общества, знаковые объекты, функционирующие в каче­стве феноменов культуры и т.д., постольку все они могут стать пред­метами научного исследования.

Ориентация науки на изучение объектов, которые могут быть включены в деятельность (либо актуально, либо потенциально как возможные объекты будущего преобразования), и их исследование как подчиняющихся объективным законам функционирования и раз­вития составляют первую главную особенность научного познания.

Эта особенность отличает его от других форм познавательной деятельности человека. Так, например, в процессе художественного ос­воения действительности объекты, включенные в человеческую дея­тельность, не отделяются от субъективных факторов, а берутся в своеоб­разной «склейке» с ними. Любое отражение предметов объективного мира в искусстве одновременно выражает ценностное отношение чело­века к предмету- Художественный образ — это отражение объекта, со­держащее отпечаток человеческой личности, се ценностных ориента­ции, которые вплавляются в характеристики отражаемой реальности. Исключить это взаимопроникновение — значит разрушить художест­венный образ. В науке же особенности жизнедеятельности личности, создающей знания, ее оценочные суждения не входят непосредственно в состав порождаемого знания (законы Ньютона не позволяют судить о том, что любил и что ненавидел Ньютон, тогда как, например, в портре­тах кисти Рембрандта запечатлена личность самого Рембрандта, его ми­роощущение и его личностное отношение к изображаемым социаль­ным явлениям; чей-либо портрет, написанный великим художником, всегда выступает и как своего рода его «автопортрет»).

Наука ориентирована на предметное и объективное исследование действительности. Сказанное, конечно, не означает, что личностные моменты и ценностные ориентации ученого не играют роли в науч­ном творчестве и не влияют на его результаты.

Процесс научного познания обусловлен не только особенностями изучаемого объекта, но и многочисленными факторами социокуль­турного характера.

Рассматривая науку в ее историческом развитии, можно обнару­жить, что по мере изменения типа культуры меняются стандарты из­ложения научного знания, способы видения реальности в науке, сти­ли мышления, которые формируются в контексте культуры и испытывают воздействие самых различных ее феноменов. Это воз­действие может быть представлено как включение различных социо­культурных факторов в процесс генерации собственно научного зна­ния. Однако констатация связей объективного и субъективного в любом познавательном процессе и необходимость комплексного ис­следования науки в ее взаимодействии с другими формами духовной деятельности человека не снимают вопроса о различии между наукой и этими формами (обыденным познанием, художественным мышле­нием и т.п.). Первой и необходимой характеристикой такого различия является признак объективности и предметности научного познания.

Наука в человеческой деятельности выделяет только ее предмет­ную структуру и все рассматривает сквозь призму этой структуры. Как царь Мидас из известной древней легенды — к чему бы он ни прика­сался, все обращалось в золото, — так и наука, к чему бы она ни при­коснулась, все для нее предмет, который живет, функционирует и раз­вивается по объективным законам.

Здесь сразу же возникает вопрос: ну, а как тогда быть с субъектом деятельности, с его целями, ценностями, состояниями его сознания? Все это принадлежит к компонентам субъектной структуры деятель­ности, но ведь наука способна исследовать и эти компоненты, потому что для нее нет запретов на исследование каких-либо реально сущест­вующих феноменов. Ответ на этот вопрос довольно простой: да, наука может исследовать любые феномены жизни человека и его сознания, она может исследовать и деятельность, и человеческую психику, и культуру, но только под одним углом зрения — как особые предметы, которые подчиняются объективным законам. Субъектную структуру деятельности наука тоже изучает, но как особый объект. А там, где на­ука не может сконструировать предмет и представить его «естествен­ную жизнь», определяемую его сущностными связями, там и конча­ются ее притязания. Таким  образом,  наука может изучать все в человеческом мире, но в особом ракурсе и с особой точки зрения. Этот особый ракурс предметности выражает одновременно и безгра­ничность, и ограниченность пауки, поскольку человек как самодея­тельное, сознательное существо обладает свободой воли и он не толь­ко объект, но еще и субъект деятельности. И в этом его субъектном бытии не все состояния могут быть исчерпаны научным знанием, да­же если предположить, что такое всеобъемлющее научное знание о человеке, его жизнедеятельности может быть получено.

В этом утверждении о границах науки нет никакого антисциентизма. Просто это констатация бесспорного факта, что наука не может заменить собой всех форм познания мира, всей культуры. И все, что ускользает из ее поля зрения, компенсируют другие формы духовного постижения мира — искусство, религия, нравственность, философия. Изучая объекты, преобразуемые в деятельности, наука не ограни­чивается познанием только тех предметных связей, которые могут быть освоены в рамках наличных, исторически сложившихся на дан­ном этапе развития общества типов деятельности. Цель науки заклю­чается в том, чтобы предвидеть возможные будущие изменения объ­ектов, в том числе и те, которые соответствовали бы будущим типам и формам практического изменения мира.

Как выражение этих целей в науке складываются не только иссле­дования, обслуживающие сегодняшнюю практику, но и слои исследо­ваний, результаты которых могут найти применение только в практике будущего. Движение познания в этих слоях обусловлено уже не столько непосредственными запросами сегодняшней практики, сколько познавательными интересами, через которые проявляются потребности общества в прогнозировании будущих способов и форм практического освоения мира. Например, постановка внутринаучных проблем и их решение в рамках фундаментальных теоретических ис­следований физики привели к открытию законов электромагнитного поля и предсказанию электромагнитных волн, к открытию законов деления атомных ядер, квантовых законов излучения атомов при пе­реходе электронов с одного энергетического уровня на другой и т.п. Все эти теоретические открытия заложили основу для будущих спосо­бов массового практического освоения природы в производственной деятельности. Через несколько десятилетий они стали базой для при­кладных инженерно-технических исследований и разработок, вне­дрение которых в производство, в свою очередь, революционизирова­ло технику и технологию — появились радиоэлектронная аппаратура, атомные электростанции, лазерные установки и т.д.

Крупные ученые, создатели новых, оригинальных направлений и открытий, всегда обращали внимание на эту способность теорий по­тенциально содержать в себе множество будущих новых технологий и неожиданных практических приложений.

К.А. Тимирязев по этому поводу писал: «Несмотря на отсутствие в современной науке узкоутилитарного направления, именно в своем, независимом от указки житейских мудрецов и моралистов, свободном развитии она явилась, более чем когда, источником практических, житейских применений. То поразительное развитие техники, кото­рым ослеплены поверхностные наблюдатели, готовые признать его за самую выдающуюся черту XIX века, является только результатом не для всех видимого небывалого в истории развития именно науки, сво­бодной от всякого утилитарного гнета. Разительным доказательством тому служит развитие химии: была она и алхимией, и ятрохимией, на послугах и у горного дела, и у аптеки, и только в XIX веке, «веке на­уки», став просто химией, т.е. чистой наукой, явилась она источником неисчислимых приложений и в медицине, и в технике, и в горном де­ле, пролила свет и на стоящие в научной иерархии выше ее физику и даже астрономию, и на более молодые отрасли знания, как, напри­мер, физиологию, можно сказать, сложившуюся только в течение это­го века»7.

Сходные мысли высказывал один из создателей квантовой механи­ки — французский физик Луи де Бройль. «Великие открытия, — писал он, — даже сделанные исследователями, которые не имели в виду никакого практического применения и занимались исключительно тео­ретическим решением проблем, быстро находили затем себе примене­ние в технической области. Конечно, Планк, когда он впервые написал формулу, носящую теперь его имя, совсем не думал об осветительной технике. Но он не сомневался, что затраченные им огромные усилия мысли позволят нам понять и предвидеть большое количество явле­ний, которые быстро и во всевозрастающем количестве будут исполь­зованы осветительной техникой. Нечто аналогичное произошло и со мной. Я был крайне удивлен, когда увидел, что разработанные мной представления очень быстро находят конкретные приложения в техни­ке дифракции электронов и электронной микроскопии».

Нацеленность пауки на изучение не только объектов, преобразуе­мых в сегодняшней практике, но и тех объектов, которые могут стать предметом массового практического освоения в будущем, является второй отличительной чертой научного познания. Эта черта позволя­ет разграничить научное и обыденное, стихийно-эмпирическое по­знание и вывести ряд конкретных определений, характеризующих природу науки. Она позволяет понять, почему теоретическое исследо­вание выступает определяющей характеристикой развитой науки.